Александр Богданов: «На двадцатой группе я хотел ноутбук выкинуть в окно»
21.09.2011 09:50Имя «Папа Бо» знакомо каждому, кто интересуется современной белорусской музыкой. В свои 25 лет Александр Богданов, он же Папа Бо, курирует десяток громких проектов и является любимцем известного российского критика Артемия Троицкого. Корреспондент Ultra-Music поговорил с успешным менеджером о негранёном алмазе белорусского андерграунда и о том, чем отечественные группы вызывают смех на Западе.
— Саша, когда у тебя возникла идея заниматься продюсированием? И как ты сам идентифицируешь свой род занятий?
Я не занимаюсь продюсированием. У нас в стране, и в России тоже, сложилось неправильное восприятие слова «продюсер». Продюсер — это тот, кто берёт с нуля продукт и делает его таким, каким он его может продать. Например, берёт трёх девочек и вкладывает в них ресурсы: делает им причёски, платит поэту и композитору — они пишут песни, и так далее. Он полностью занимается проектом с нуля и ждёт, в первую очередь, коммерческой отдачи. Я же занимаюсь администрированием: пиаром, организацией концертов, гастролей, записью, но ни в коем случае не лезу в творческий процесс. Я не прихожу к «Серебряной свадьбе» и не говорю: «Ребята, эта песня — фуфло, надо её сделать в стиле ска-панк, тогда она прокачает и мы срубим бабла». Я работаю с готовым продуктом. То есть, если мне продукт не нравится, я с ним не работаю, а если он потенциально интересен, то нечего его и менять.
— Как вообще пришёл в эту сферу деятельности? Неудачная карьера музыканта?
Музыкантом я никогда не был, просто в какой-то момент у меня не было денег на существование, и мы с друзьями решили провести пару квартирников белорусских знакомых групп: «Джамбібум» и «НагУаль». С этого все и покатилось. Потом концерты в «Добрых мыслях», потом какие-то группы просили организовывать им концерты в Беларуси, потом я стал администратором группы «НагУаль». Они мне дали какую-то пачку уже наработанных контактов — всё нарастало как снежный ком. Когда у меня появилась огромная база контактов, ко мне начали обращаться группы, чтобы я им этими контактами помог.
— А кто привил тебе такой непопсовый музыкальный вкус?
Мне кажется, я сам себе его привил. Я до класса восьмого вообще не слушал музыку никакую, у меня даже никаких кассет не было. Потом я перешёл в школу в Минске и там связался с ребятами, которые слушали N.R.M. и прочий оппозиционный рок. Я влился в этот оппозиционный рок, мне очень нравилось, и одно время ходил на концерты групп «Крама» и N.R.M. Ну и как-то постепенно, в силу того, что общаюсь с определённой прослойкой людей, они давали мне послушать какую-нибудь музыку. А на первом курсе я вообще слушал «ДДТ» и «Арию».
— А сейчас?
Сейчаc очень много всего слушаю: много электроники, очень много хип-хопа — интеллигентного хип-хопа, не гангстерского… В последнее время очень нравится бит-мэйкерская тема, ребята, которые делают хип-хоповые саунд-коллажи…
— В белорусском андерграунде встречал что-нибудь интересное из этих направлений?
Я вот уже год пытаюсь найти алмаз негранёный. Прихожу на репетиционные точки в подвалах — и ничего вообще. Люди начали зацикливаться на том, что надо на что-то ориентироваться. Если, грубо говоря, Franz Ferdinand популярны, давайте сыграем диско-рок, как Franz Ferdinand, и мы тоже будем популярны. Это главная ошибка девяносто восьми процентов, и не только в Беларуси. Ребята думают, что это даст им толчок, и они завоюют ту публику, которая слушает Franz Ferdinand, но так как Franz Ferdinand сюда никогда не приедут, все люди, которые их любят, будут ходить на них. Но это не так, потому что группа Franz Ferdinand уже есть, и её повторять не стоит.
Основной критерий отбора групп, который мы как-то поддерживаем, — это индивидуальность и непохожесть. Эта уникальность вызывает интерес и у меня, и у публики.
Из последних белорусских находок мне очень понравился такой исполнитель, как Deech. Молодой человек, ему 22 года, издавший уже два альбома, пишет абстрактный бит-мэйкерский хип-хоп. И ему сходу открылась возможность поехать в Литву c концертами, на фестиваль Satta Outside.
— Как относишься ко всем инди-группам, которых развелось несметное количество?
Я их не различаю практически. Я не могу отличить одну группу от другой. Они все заточены под одну болванку, нет никакой индивидуальности. Из новых могу выделить Sang Sattawood, LILAC., ну и The Fantastiques более или менее отличаются от общей массы.
Когда-то клуб «Граффити» организовывал Graffiti Open Music Fest, я там был в жюри, и они мне дали на прослушивание около 120 промо белорусских групп. На двадцатой я хотел ноутбук выкинуть в окно.
— А как тебе наша сёрф-сцена?
Наша сёрф-сцена — это Silicon. Они очень технично играют, но мне кажется, что сёрф-музыка умерла в 90-х, и сейчас к ней нет интереса, поэтому мировая сцена не развивается. А во-вторых, у них огромное количество каверов — это убивает группу. Половину их репертуара составляют каверы — это всегда нехорошо.
— Бытует такое мнение, что наша музыка никому не нужна ни на Западе, ни в России, что у них все ниши заняты…
Это ошибочное мнение. На Западе сейчас возник большой интерес к белорусской культуре — в связи с ситуацией в Беларуси. Очень заинтересованы западные организаторы в привозе белорусских групп, потому что эти привозы поддерживают фонды, и им это выгодно делать. Сейчас очень много заявок на совместное сотрудничество от фестивалей, от каких-либо культурных фондов.
А в России просто пресытились местной сценой. Мы можем предложить группы, которые непохожи на местные сцены, на мейнстрим-рок, например, или аутентичный фольк. У нас группы, которые варились в собственном соку и не испытывали какого-то влияния извне. В Москве появился интернет, и люди начали качать разную музыку в 1998 году, а у нас в это время никто ничего не качал: по диалапу ничего не скачаешь. И поэтому люди не поддавались влиянию, и эта старая кадка: Либерзон, Черепко, Носорогов… — они развивались сами по себе и выдали продукт, ни на что не похожий.
Фольковые группы вызывают интерес на Западе. Руся с Akana активно ездят, сотрудничают со швейцарскими джазменами, там записывают сейчас альбом, «Троіца» катается по Европе, «Джамбібум», но у них очень большой состав — это тоже проблема. Если есть группа на три человека и есть группа на десять человек, всегда выберут группу на три человека — так проще.
— Все группы, которыми ты занимаешься, русскоязычные. В белорусскоязычной сцене ничего интересного не появляется?
Я пока не видел ни одной белорусскоязычной группы, которая отвечала бы моим запросам и запросам людей, которые слушают альтернативу, например, в России. Белорусский язык — это не уникальность и не критерий. Они сами себя ограничивают внутри Беларуси. Никакой москвич не поймёт, если ему споёт N.R.M. свою песню на белорусском языке. Очень важен текстовый посыл, очень важно понимание текста. Если группа ориентируется на Запад, она будет петь на английском, если на Россию и на местную территорию — на русском, но не на белорусском. Потому что даже половина белорусов не знают белорусского языка. И это очень ограничивает группу. Но если что-то инструментальное и мелодически интересное появится, оно найдёт своего слушателя и в России.
— Приблизился ли ты хотя бы на шаг к реализации своей идеи с клубом?
Я не приблизился ни на шаг. Но клуб скоро откроется: дирекция «Реактора» переоткроет клуб «Step», хотя всё-таки это будет не клуб, а скорее концертная площадка. У нас технически клубный бизнес не выгоден. Много людей пыталось этим заняться, просчитывали, но уходили в минуса и загибались. Я был какое-то время арт-директором буфета «Йо-Йо», но он просуществовал всего полгода.
— Какими ты видишь перспективы «Вольнага паветра»?
Раньше «Вольнае паветра» был фестивалем, которым занимался Вова Шаблинский, и он был нацелен просто на сбор тусовки, которая любит белорусскую фольк-музыку. Там участвовали только белорусские команды, и это представляло собой некий междусобойчик. В этом году присоединились я и Женя Калмыков, и мы решили показать белорусской публике срез современной этники из соседних стран. Выбирали группы, играющие не аутентичный фольк, а его современную адаптацию. Хотелось бы просветить людей и показать, что есть не только Инна Желанная в России или Олег Скрипка в Украине, а ещё достаточно широкая сцена. Поэтому мы не зовём массово известного хэдлайнера, а приглашаем группы интересные, но неизвестные.
У нас в Беларуси нет людей, заинтересованных в финансировании крупных интересных фестивалей. Те компании, которые готовы финансировать какие-то культурные мероприятия, готовы финансировать мейнстрим.
— Если к тебе когда-нибудь придёт группа без материала и скажет: «Что бы нам такое играть, чтобы сразу добиться успеха?». Ты со своим опытом раскрутки групп смог бы дать несколько советов, после которых они сразу окажутся в золоте?
Я думаю, что смог бы. Если просто музыканты собираются и решают, что им играть, я бы посоветовал, во-первых, если это какой-то песенный коллектив, то делать треки на русском или белорусском языке, а не на английском. Потому что у всех наших товарищей, которые поют на английском языке, ужасное произношение, и это их сразу выдаёт. Они нацелены на европейскую сцену, выезжают туда, а там все с них смеются. Во-вторых, нужно выбрать такую нишу, которая свободна. Ведь всегда раскрутка начинается с местной сцены. Например, у нас нет нормальных фанковых групп, у нас нет хип-хопа или качественной этно-электроники.
— Вот ты говоришь об этно-электронике — что именно это должно быть?
Вариантов этно-электронных жанров огромное множество. Есть ребята, которые рейвом занимаются, этно-нойз, например. Есть московская группа «Шумы России», крайне популярная в Европе, с гонорарами по тысяч пять евро, и они катаются месяцами — делают этно-нойз.
— Где ты вообще их находишь?
Я ищу по интернету, катаюсь по фестивалям, посещаю клубы в городах, кто-то что-то рекомендует или где-то что-то вычитываю. Смотрю программки клубов — если интересное название, можно послушать.
— То есть ещё один совет: нестандартное название?
Да, надо бодренькое и интересное название. Главное — не переборщить.
Источник: http://ultra-music.com/
Автор: Евгений Карпов
Все записи