«ДК НЕФОРМАТ»
Кострома
ул. Советская 23
(Дом народного твор-ва вход напротив Главпочтамта)
Расписание концертов
19 октября
вс 16 час
Первый концерт в сезоне. Уютная камерная обстановка. Народу в зале немного (Хотя массовость для подобных мероприятий скорее отрицательный показатель).
Зрители – в основном представители творческой интеллигенции Костромы. Вспомнилась фраза, сказанная кем-то про Тома Уэйтса: «Музыкант для музыкантов».
Но всё же странно, что в зале не было ребят в косухах, ведь со сцены звучал в основном изумительный поэтический рок: Женя Барсуков,
Шиповник и лестовка
http://silles.narod.ru/
Коля Курганов,
Володя Обломов
Песни всех участников отличались глубиной и проникновенностью.
А так же московский поэт Сергей Боев.
Он покорил всех своей харизмой, юмором и оригинальностью произведений.
Хочется также отметить бессменного ведущего рок - концертов Сашу Шабаша.
Всем спасибо и до скорой встречи.
Акустическая программа посв. памяти Тани Барсуковой.
16 ноября
вс 16 час
Евгений Барсуков г. Москва русский рок
Шиповник и лестовка г. Кострома декаданс
Дим Димыч г. Кострома русский рок
гр. Беловодье г. Москва русский рок
http://www.belovod.ru/
гр. Недра г. Москва русский рок
http://www.ned-ra.ru/
Конечно такой масштабности, как у "Холмов" нам достичь не удалось, но мы тоже дёргаемся...
Шамов
Зарегистрирован: 19.07.2008
Сообщения: 64
Группы: Нет
Добавлено:
30.08.2009 13:37:45
Ну и тексты песен участников нашей студии:
Виктория Трубачёва
* * *
Прожилки дней, а ночи бесконечны.
Границы стерты чисел, нет больше дат.
Зимы не жду, — не смею. Не замечу,
Что рядом — ни души, что мне никто не рад.
Ты, заменивший свет, утративший свеченье. Забывший жизнь, сверкнувший предо мной, Вернешься к ней в привычное теченье...
Но слез моих коснись своей рукой...
Стихает ветер, и твое молчанье
Не объясняй. Я знаю тот язык.
Понятней чем в других на нем — прощанье
И междуречье чувств, и междустрочья книг.
Меня, поднявший на ладонь, Спусти назад, но сна не тронь.
* * *
«Когда тебе нечего есть и пить,
найдется кто-нибудь, чтобы выставить тебя вон…»
Жан Артур Рембо
Ах, до края и до века,
Люди, все до одного
Не губите человека,
Не терзайте человека,
А поймите вы его.
Пусть же станет не повадно
Среди холода и тьмы
Быть надменно – деликатным,
Малодушно-деликатным
До жестокости прямым.
Жить с любовью безопасно,
Не солжет, не украдет,
Только осенью ненастной
Без истерики напрасной
поцелует и уйдет.
Ах, до края и до века,
Люди, все до одного
Не губите человека,
Не терзайте человека,
А поймите вы его.
* * *
Ты знаешь. Я умею быть одна,
Но этот дар, что жалует природа
Мне не важней детей и небосвода,
Не вожделенней губ твоих глотка.
Пусть знаешь: я умею быть одна.
Я это горе счастьем заслужила.
Ты не забудь о том, что с нами было,
Но не подумай, что пришла беда.
Привычно, что должна я быть одна
И оттого так полно, так высоко
Взойдет луна, и не закроешь окон,
Не призовешь спасительного сна,
Когда тебя настигнет тишина
В волнении реки от теплохода...
В кипении снующего народа...
Ты точно знай — я без тебя одна.
* * *
Разве можешь быть украден —
Был не мой ты, был ты мной...
Будь со мною беспощаден,
Будь со мною... Будь со мной...
Откровенья знают веки
И не нужен им покой,
Будь родным мне человеком,
Будь со мною... Будь со мной...
Счастье — быть не королевой,
Счастье — просто быть женой...
Остров Эа... Остров Эа...
Будь со мною.. .Будь со мной...
Уходи же, — взгляд твой труден:
Плотны ль двери за тобой?
Обречен на перепутья.
Меж дождей, огней и судеб
Будь со мною... Будь со мной...
* * *
Я ли много хочу за обещанное.
Закурить и, покуда мне зябко,
Чтоб вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.
Я гусарил, как мог. Я старался.
Я в стихах изъяснялся и в прозе,
Как бездомный дурак, целовался
В дебрях улиц на лютом морозе.
И простецкой хотелось мне вещи:
Я мечтал о весне, о палатке,
Чтоб вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.
Я томлюсь от бравады и праздности,
Но имею друзей гениальных.
Быть устал генератором радости
И мечтаю уехать в Израиль.
Мимолетным романом отмечены,
Пролетели Крещенье и Святки.
И вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.
* * *
Посвящается Булату Окуджаве
(Обручальное кольцо продала, чтобы купить билет в Москву на похороны Булата Шаловича).
Кончилась разом чаша терпенья. Видишь, ничто не сбылось...
Но променяю одно обретенье
На «виноградную гроздь».
Я не из стужи, я не из снега,
Я из тепла и любви.
Свет мой весенний,
Дар мой последний
Хочешь — не хочешь, прими!
Все повторится. Будет и праздник, Так уж давно повелось.
Только услышать мне все отрадней
Про «виноградную гроздь».
Мудрый иль рьяный,
Юный иль старый,
Можешь — не можешь, живешь!
А над эстрадой, что как гитара,
Бьется в отчаянье дождь
* * *
Там, где вершины сонные,
Я стану — невесомая.
Я поднимусь над кронами
И ветру уступлю...
Свободно, да не хлопотно,
Полет под божьим пологом...
Но все ж вам станет холодно,
Когда я разлюблю.
О, как вам станет холодно,
Когда я разлюблю.
* * *
Нет, воздух в тех краях
Не так тягуч и сладок,
Чтоб мог напомнить мед
И теплый мармелад...
И не напомнят горы шелка складок,
Они — другой материи каскад.
Сластящих слов халва
И фруктов натюрморты
Совсем не знают детства моего, Нагруженный ишак воротит морду. Предатель — он не помнит ничего...
Скандальны споры струй
Из каменных арыков,
Тутовника шалаш
Как крепость — на «ура»... Контраст теней
Ночей и дней — на стыках...
Счастливый бег под клич: «Шара-бара!»
Я помню птичий страх
И свежесть юной тени.
Охапки колокольчиков в горах.
Обида, боль — на содранных коленях,
Отъезда дрожь — у ночи на губах.
В прощальное окно — торжественное пенье Лягушек, струек, листьев и цикад...
Вернусь — и не случится повторенья
Вернусь в другой — разрез, разрыв — расклад.
* * *
Он действительно выпал – снег!
И в полете весь белый свет,
Где недавней тревоги след.
Милый снег, ты не знаешь? Нет?
Долгожданный мой снег, я не сплю.
Я прогулки тоже люблю,
Ты и песенкy знаешь мою.
Я из снега ее леплю
Угадаешь в окне в ночи
Разболевшийся трепет свечи.
Снег, скорей, полети, пошепчи:
Если боль, если грусть —смягчи.
Горемыка полночный бредет,
Материт на весь свет гололед
И на тонкой березе цветет
Мой торжественно-дымчатый кот.
Допевает последний куплет.
«Кот, дружище, да ты — поэт!»
И в полете весь белый свет.
И действительно... выпал снег.
* * *
В дожде стократно отраженный
Фонарь промокший, ночь темна.
В промозглой этой подворотне
Повесит злой вопрос луна.
Осенний ветер сипло свищет,
И точкой света по шоссе
Бежит ночной автомобильчик,
Чтоб сгинуть в бледной полосе.
И во спасенье мысль нахлынет,
Что эта точка — это я.
Зачем же сложностью постылой
Душа наполнена моя?
Как станет боль со дна проситься.
Дай Бог, мне Это не забыть.
Дай силы мне с собой сразиться,
Но дай мне сил себя любить.
* * *
А ночь в этом доме, что кофе на вкус.
По этой причине заснуть я боюсь:
Все знают, так часто бывает,
Что кофе, вскипев, убегает.
Ты станешь над ним колдовать и мудрить,
По редким рецептам тот кофе варить –
Ты знаешь старинные книги.
Меня же, прошу, и понять, и простить,
Что я не смогу до конца оценить
Изысканный этот напиток.
Но все же, замечу: «Не кофе — король!
Фарфор безупречный играет здесь роль,
В который его разливают».
Кофейник наш пуст, что ж, дружочек, прощай.
Мне льётся с крыльца: «Не грусти, не скучай!»
К реке переулок сбегает.
А в том переулке — кривой тротуар,
Зато восседает на нем сенбернар
И взгляд его грусть выражает.
Когда ты придешь, обманув карусель,
Тебе я сварю земляничный кисель.
Вот как я тебя уважаю!
* * *
Виктория Трубачсва
В домах на всяком этаже,
На кухнях — свет, пелёнки сохнут.
Арктические протеже
Протискивают зиму в окна.
О, беспощаднейшие, в пух
Крушители фрамуг и копий,
Радетели за чистоту,
Обоснователи утопий...
Пролёты, улицы, мосты,
Деревья, дым, тепло дыханий.
Всё под гипнозом чистоты
Подвержено благодеянью.
Зима домовничает всласть,
Мир подчинив своим законам
И, положась на эту власть,
С утра выходим мы из дому.
Неужто грязи жить не лень!
Уж то-то свету! То-то снегу!
Сто срочных дел — короткий день.
Друг милый, предадимся бегу...
Не гнут деревья белых грив —
Их непреклонность так отрадна.
И есть на свете Кологрив,
И там она десятикратна.
Там небо ярче, звонче льда.
Там всё — тайга, там нравы строже.
Отринутость и немота
Больнее сердцу и дороже.
* * *
Извела весна в истомах:
Жар — на выдох, лёд — на вдох.
Лечит холодом черёмух
От вселенских холодов.
Первый дождь: что ни дождинка —
Хоть немножечко слеза...
В гамаке из паутинок
Улыбается звезда,
Что над этим захолустьем
Задрожит наверняка
Провидением безустым
В узких листьях ивняка.
Что печалями катило,
Тихой радостью цвело.
Всё, что будет — станет мило,
Всё, что было — проросло.
Моё царство - государство —
Беспокойство всем ночам:
Две прелестные головки
Приклоняются к плечам.
Человеки! "Станьте дети!"
Бросьте мысли о зиме!
Без доверия, поверьте,
Жизни нету на земле.
* * *
Отвоюй, хоть немного, весна, километров
У промозглой погоды, у зимнего ветра.
Отвоюй, хоть немного, земли...
Чтоб вдоль старой разбитой
станичной дороги
Побежали весёлые бойкие ноги,
Тика в тику с весною пошли...
К переменам неизгладимым.
Перед веком неумолимым
Мы равны, как солдаты в бою...
Отвоюй.
И быть может, с тобою — оттаю.
Отвоюй.
Журавлей долгожданную стаю
Возврати в дорогую страну.
Мы тебя, золотая,
изрядно заждались.
Все невзгоды в снега,
как в столетья, втоптались.
Всех растений, мелодий ростки
Переполнились юной тоски.
* * *
Займётся и погаснет —
не сможет полыхать.
Был ярким, был как праздник —
да начал затухать.
О том, что нет надежды
Возьми, да расскажи.
Закройте рты, невежды!
Позёмка, покружи!
Шаров летучих связка,
Осёл да барабан...
Завязка да развязка —
Заезжий шарабан.
Летят комет полозья
В ребяческие сны.
Дворов разноголосья
В их мир погружены.
А в самой сердцевине
Двора, где тополь жил,
Где льётся свет и ныне
С его нездешних жил,
Вселенские посланцы
Кладут, трудов не жаль, —
В надветренном пространстве
Душ наших магистраль.
И жизнь займётся снова,
И повернётся вспять.
И, к счастью, не готовы,
Зарядим — горевать.
Сквозь войны и парады
Возникни и держись!
И будет мне отрадой
Твой взгляд длиною в жизнь.
И будет это средство.
Сквозь гвалт и разнобой,
Бежать в своё же детство
И встретиться с тобой.
И сжать покрепче веки,
И встать, где тополь жил.
Рука моя вовеки
В твоей руке лежит.
* * *
Возвращение сюда так заманчиво.
Хоть теперь ни к чему... давно...
И косой коси — одуванчиков
Хоть на память, хоть на вино.
В этом вскормленном скукой городе
Не скучаю — дела, дела...
Эти улицы тем и дороги,
Что по ним я с тобою шла.
* * *
Это такое дерево
В детском саду над верандами,
Тень от него уносится.
Дух его почек летит
В даль твою бесконечную,
В гулкое пылкое завтра,
Что перед сном возвращается.
Вертится и сопит...
Маленький город под деревом
Хвалится мироустройством...
Обетованный, под гнёздами,
Звёздами, без короля.
Крохотная республика
Строится, ссорится, бьётся.
И до ветвей-исполинов
Прыгай всю жизнь: оп-ля!
* * * С. Савину
Где похоронили
И где жил мальчонкой
Не бывать, Серёжа,
Мне в твоей сторонке.
Не услышать песен, Ч
то тебе певали.
И к твоей могилке
Не прийти с цветами...
Слышу: тихий донник,
Пижма да душица
Над тобою сонной
Ласкою ложится.
Дремлют грусть и радость,
Бог уснул в избушке,
И чужая старость —
На твоей подушке.
* * *
Здесь витают сказки,
На твою похожи.
Время затерялось...
Отдохни, Серёжа.
Помнят псы да плёсы
У речных излучин
Все пацаньи слезы
Во хмелю созвучий.
Если был бы счастлив,
Ведали бы птицы...
Лишь одна природа
Выбрала любимцем.
Оттого деревья
Шелестят по свету:
"Упокой Сергея — Божия поэта!"
* * *
У меня одна забота:
знай — шагай,
знай где и кто...
Королевским скороходом
быть, представьте, нелегко.
Был указ, —
своим порядком
завтра должен знать народ.
Я — потомственный (по бабке)
чистокровный скороход.
Королёва карта бита.
Не идёт к нему сама,
челобитными набита,
тяжела моя сума.
Тяжела, что плечи ноют.
И башмак подошвой трёт.
А в посёлке за рекою
дроля милая живёт.
Не поспею: чаем дролю
станет потчевать сосед.
Да когда же тот, в короне,
купит мне велосипед?!
Нам бы с дролей — деток двое…
Да растить бы не спеша.
Ох, ты, перекати поле,
скороходова душа!
* * *
Чтоб не случилось, старина,
Придется все ж признать
Пейзаж из этого окна
Сегодня, после и всегда
Я буду вспоминать
* * *
«Быть иль не быть» –
А борщ готовь …
Так рождены, шутя,
Моя любовь и нелюбовь (2 р.)
И два моих дитя
* * *
Здесь был порядок и бедлам
То дым и чад большой
Случалось бить колоколам (2 р.)
И слушать их душой
* * *
В исходе лета, в точный срок
То - с радугой. То – без.
Сам громовержец и пророк (2 р.)
Сюда влетал с небес
* * *
И был такой заветный день
Распахнутый весной
Ее величество, сирень
(Великолепная сирень)
Чаи пила со мной
* * *
Чтоб не утратить непокой
Ветров не молкнул рев
И плакал, плакал домовой
Знакомый милый домовой
И требовал стихов
* * *
Кому еще, случись здесь жить,
Сумеет ли понять?
Что стоит лишь окно открыть
И чуть дыханье затаить
И тихо постоять . . .
* * *
Да, что тут скажешь, старина
Не сможешь не признать
Пейзаж из этого окна
Сегодня , после и всегда
Ты будешь вспоминать
В пыли дорог летящих в мире
Все сквозняки танцуют твист . . .
В седом курящемся эфире
Царь – солнце, лик его лучист
Его величеству отрадно
Что в светлой ясности лучей
Всех минаретов Самарканда
Возвышенней, но веселей
Посланцы ласкового юга
Пленительные облака
Почтенной свитой, друг за другом
Покачиваются слегка
На шляпе царственной особы
Замысловатое перо
А в складках мантии его
Ложится лес и ходят люди
Теченье жизни зимы студят
А весны балуют теплом
Что строят – в пыль сойдет потом…
В пыли дорог летящих в мире
Все сквозняки танцуют твист . . .
В седом курящемся эфире
Царь – солнце, лик его лучист
Последний раз редактировалось: Шамов (26.04.2010 10:44:47), всего редактировалось 1 раз
Шамов
Зарегистрирован: 19.07.2008
Сообщения: 64
Группы: Нет
Добавлено:
30.08.2009 13:38:55
Евгений Барсуков
Рассветная
Босиком по ночному небосводу,
Разрезая об звёздочки ступни,
Добежать, задыхаясь, до восхода
И зажечь предрассветные огни.
А потом развести костёр рассвета,
Растолкать разоспавшееся солнце,
Чтоб летели по земле посланцы света,
Проникали в самые глубокие колодцы.
И далёкий горизонт заалеет зарёй,
И миллионами одуванчиков взорвутся поля,
И запылают костры, там, вдали, за рекой,
И озарится светом вся наша земля!
Босиком по ночному небосводу,
Разрезая об звёзды в кровь ступни,
Побежать, что есть мочи до восхода,
Чтоб зажечь предрассветные огни…
Добежать, задыхаясь, до восхода
И упасть в объятия зари…
Вверх
Капитаны
Николаю Гумилёву
По бескрайней водной пустыне
Ведут корабли капитаны –
Сильные и отважные мужчины,
Закалённые в штормах и ураганах.
Много повидали капитаны:
И далёкие загадочные страны,
Где девы стройные, с точёным станом,
С волосами мягкими, как шёлк.
Проверяли их на прочность ураганы,
Обволакивали сонные туманы,
Но одно твёрдо знали капитаны:
Из всё преодолевших выйдет толк…
И вроде наш шарик давно изучен,
Исследован вдоль и поперёк.
Но верят моряки в счастливый случай,
Что есть ещё где-то не приручен
Затерянный в океане островок,
Земли необитаемой хоть крохотный клочок.
Капитаны возвращаются на сушу,
Здесь их дом, их дети и жена.
Но что-то терзает их душу,
Не даёт покоя и лишает сна…
Это море солью и ветрами
Отпечаталось в их сердце навсегда…
Капитаны плывут под парусами,
Им одним известными путями,
Беседуя с ночными небесами,
Где горит их путеводная звезда…
Вверх
Молитва
Я сегодня хочу помолиться
За потерявшихся средь безрадостной мглы:
За отчаявшегося самоубийцу,
За пленников смертоносной иглы.
За пацана, ворующего от голода,
Чтоб себе и больной маме прокормиться,
За перемолотых чудищем города
Я сегодня буду молиться.
За девчонок, стоящих на панели,
За всех упрятанных в психбольницы,
За калек в солдатских шинелях
На коленях буду молиться.
За всех отверженных, оскорблённых, униженных,
За всех замученных, не захотевших смириться,
За всех бесправных, несправедливо обиженных –
Не грех и не позор помолиться.
За всех оболганных, запрещённых и проклятых
Хоть однажды стоит помолиться…
Вверх
Плюшевый мишутка Янке Дягилевой
Плюшевый мишутка сегодня снился мне.
Одиноко в поле, при полной луне
Он махал рукою, звал меня с собой
К лесу, что чернел вдали тонкой полосой.
На лесной опушке встретил меня мишка,
Протянул ладошку: в ней хвоя и шишки.
Добрый милый мишка угостил медком,
Себе не оставил ни капли ни потом.
Я взглянул украдкой в светло-карие глаза,
В них жила надежда поведать-рассказать
О том, что значит, когда ничего не свято,
Когда умирают боги и гаснет огонь в лампадах…
Вдали за холмами – быстрая река,
Пастух месяц гонит в стойло отары-облака.
Спев несколько песен, мишутка шепнул: «Пойдём…»,
А небо шло за нами проливным дождём.
Вспыхнула зарница, ослепив на миг,
Из земли фонтаном забил живой родник,
А у края неба через лунный свет
По воде шёл мишка прямиком в рассвет…
В лунный свет одевшись, как в цветную шаль,
По воде шёл мишка в утреннюю даль…
Вверх
Родом из детства
Я родом из детства, из сказок и грёз,
Из шума ливня, из шёпота берёз.
Из вспышек зарницы посреди темноты,
Из взмаха крылом птицы, что исполняет мечты
И я растаю снегом по весне,
Убегу весёлой речкой в море,
Ускачу конём да в табуне,
Ветром разгуляюсь на просторе…
Я родом из первого луча, вестника рассвета,
Из холодного ключа в разгар знойного лета.
Из чарующей магии вальса льдинок-снежинок зимой,
Из радостной песни журавлей, летящих домой
Я укачу паровозиком да за облака,
Брошусь птицей в небесную синь,
Против армии равнодушия поведу песен войска,
Пасхальным колоколом пропою: «Аминь!»…
Я из небесной синевы, из громовых раскатов,
Из опавшей листвы, из зарева заката.
Из разрезов молний, из гребня волны,
Из порывов ветра, из крика струны
И я разлягусь радугой по небосводу,
Полечу пушинкой над лугами,
Закружусь снежинкой в хороводе,
Звёздочкой сверкну над небесами…
Из ликования пожара, разгулявшегося на ветру,
Из напева гитары, разгоняющего хандру.
Из разноцветной радуги, сияющей над полем,
Из стихов и песен, кровоточащих болью
Я разгорюсь костром в глухой ночи,
Кораблям буду светить маяком,
Мотыльком рвану к пламени свечи,
Разлечусь вдребезги зеркальным стеклом…
Я из бури, что ломает чугун стереотипов и клише,
Из вселенной, что находится у каждого в душе.
Из тех краёв, откуда солнце всходит на рассвете,
Где звон ручьёв заглушают смехом маленькие дети.
Без громких слов здесь слышат тайны и заветы,
Здесь нет стихов ведь все тут, в сущности, поэты,
Жива Любовь ведь все здесь друг за друга в ответе…
Вверх
По канату струны…
По канату струны добежать до весны,
Только не оглянись, не бросай взгляды вниз.
Всё ещё впереди – соберись и иди!
И на небе тогда ярко вспыхнет звезда!
Если веришь в Любовь, ни к чему много слов,
Только б видеть глаза, что там – тьма? образа?
Закопать свой покой и уйти по прямой:
По дорожке луча да по кромке меча…
За ближайшим углом ждёт меня Родной Дом,
Там в окне огонёк – для меня маячок.
Из далёких краёв, мимо рек и лесов
Возвращаюсь сюда – тот огонь, как звезда!
Возвращаюсь домой – тот огонь спутник мой…
Вверх
***
Солнечный зайчик в сыром подвале…
Руки скрутили, арестовали.
Бросили на пол, били ногами,
Потом привязали к решётке цепями.
Долго пытали, чтобы сознался,
Чтобы от света навсегда отказался,
Отрёкся от солнца, донёс на зарю,
Чтоб поклонился ночному царю.
Ещё соблазняли несметным богатством,
Звали на службу, сулили полцарства.
Но заяц не предал родимый рассвет –
На все посулы выкрикивал: «Нет!»
Рассвирепели злобные дяди,
Змеёй мелькнула ярость во взгляде.
«Смерть негодяю!», – вскричали всем хором –
Скор и суров приговор прокурора.
Позади стенка, впереди палачи,
Глядя в глаза им, заяц молчит.
Голова поднята, искры в зрачках
Дерзкой зарницей сверкают впотьмах.
Грянули выстрелы в ночной тишине,
Оставив автографы на белой стене.
Солнечный зайчик на чёрной земле,
Из ран льётся солнышко, пламенея во мгле.
Потирали ладошки толстые дяди –
Их за геройство представят к награде…
Вверх
Если б знать…
Если б знать, что позади кто-то ждёт –
Можно хоть пешком на Луну,
Можно смело идти вперёд,
И ничто не тянет ко дну…
Чувствуешь, как крылья растут,
А в сердце – бескрайний простор.
Прикажи – к тебе сами придут
Отроги далёких гор!
Когда впереди есть цель,
И надёжен тыл за спиной –
Легче преодолеть туннель,
Выйти на свет земной
До небосвода рукой подать,
По колено любой океан,
Если кто-то продолжает ждать
Тебя, несмотря на буран!
А когда позади пустота,
На ногах по пудовой гире.
Впереди чернеет темнота,
Словно космоса чёрные дыры
Впереди – неизвестность и тьма,
Ты один среди льда и стекла,
А под кожей – мороз и зима,
А в душе – кромешная мгла…
Можно хоть пешком на Луну,
Если есть на Земле уголок,
Где в любую стужу и мглу
Для тебя горит в окне огонёк…
Вверх
Навстречу Весне
Десять тысяч лет я томился в темнице,
Но однажды мне принесли весть горние птицы:
О грядущей свободе и вселенской Весне,
Что освободит детей своих по всей стране!
Ветра помогли мне совершить побег,
Лучи солнца растопили тысячелетний снег,
И вот я бегу вперёд навстречу Весне,
А за мной гонится тьма на лихом скакуне!
Без оглядки, без отчёта бегу по голой степи,
Ноги так горят, что трудно даже ступить.
И вдруг Солнышко мне делает подарок: конь-огонь
И кладёт мне на плечо свою горячую ладонь…
Верхом на коне через чистое поле,
Оседлав скакуна через русское поле!
По хлипкой и вязкой грязи болот,
Через лесные чащобы – только вперёд!
Я разбил в кровь коленки и натёр в кедах ноги,
Больше нет сил идти, и я ползу по дороге.
Впереди – Весна, позади – стена льда,
Но этот лёд спалит солнце – моя счастливая звезда!
Ведь чтоб достичь чего-то в этом мире –
Надо плыть против течения, а не на буксире.
Хоть вплавь, хоть на плоту, но грести вперёд,
А течение ничего тебе не преподнесёт…
…Но даже если попытка к бегству не удалась,
И мы падаем лицом в придорожную грязь –
Это было не зря, и как всем скептикам ответ:
Нам в награду СВОБОДА, ВЕСНА и РАССВЕТ!!!
Вверх
***
На твоих ресницах капельки слёз,
В твоих ладошках россыпи звёзд,
В твоих волосах веселится луна,
А на губах улыбкой расцветает весна…
Если стужа, зима, и не можешь согреться
Приходи, я в стихах раздарю своё сердце.
Я дыханьем растоплю стену боли и гнева,
Подарю тебе кусочек чистого неба…
А когда ты уснёшь, я уйду на край света,
Потом по лесенке звёзд на другую планету.
Буду скитаться по лабиринтам космических зданий,
Замирая пред грандиозностью мирозданья…
Я вернусь на рассвете, немного хмельной,
Я укрою тебя тёплой шалью цветной.
Ты, слегка повернувшись, улыбнёшься во сне…
За окном всё живое будет петь о весне…
Вверх
***
***
Я люблю тебя так, что иногда ненавижу,
Настолько, что готов убить.
Я люблю тебя так, что ничего не слышу, не вижу
Стоит тебе о чём-то спросить.
Кто-то скажет: «Что же это за любовь?»
Я отвечу: «Может быть, может быть…»
Но у нас «любовь» рифмуется со словом «кровь»,
И может только шаг от «боготворить» до «убить»…
(вспомните чувство Рогожина к Настасье Филипповне
в романе Достоевского “Идиот”)
***
С головой окунуться в липкий омут греха,
Ни разу не оглянуться – камнем кануть на дно.
Когда в пьяном угаре сердце сдавит тоска,
Утопаешь в кошмаре, но уже всё равно…
***
Один странник сравнил свою жизнь с фронтом,
Я спросил: «Объясни, не пойму – хоть режь…»
Он указал рукой на черту горизонта
И прошептал: «Мне надо взять тот рубеж…»
***
Солнце вышло прогуляться перед сном,
Окунуться в облачную вату,
Пробежаться по небу босиком,
А потом уйти в страну заката…
Вверх
Гиперборея
Этот день будет с нами всегда и везде,
Он останется в памяти живым и горячим:
На рассвете по тихой, прозрачной воде
Корабли уходили, устремив к небу мачты
Покидали мы дом, где тепло и уют,
Шли навстречу штормам и лихим ураганам,
По бескрайним морям пролегал наш маршрут
К неизведанным землям, загадочным странам
Ветер поет в наших парусах,
И солнце вышито на флаге,
Дерзкий огонек пламенеет в глазах,
А сердце полно веры и отваги!
В наших жилах текут воды Инда и Ганга,
Вперемешку с Волгой, Доном и Колымой,
Мы моряки без различий званий и рангов,
Закаленные суровой северной зимой
Во все времена роднит всех первопроходцев:
Способность преодолевать боль, сомненья и страх,
А главное – горящее в груди ослепительное солнце,
Да еще вера и отвага в пристальных глазах
Мы плавились на жарком солнце,
Бывало корабль садился на мель:
Отчаянные первопроходцы,
Открыватели новых земель.
Благоразумные скажут про нас: «Сидели бы дома
В сытости, тепле и довольстве. Чего еще надо?»
Мы промолчим, лишь в глазах вы прочтете,
что не можем по-другому,
Да и не требуем за это ни почести, ни награды
Есть что-то внутри нас, что зовет в долгожданный поход,
Главное верить, что это будет не зря, не напрасно,
Хоть однажды раздвинуть границы, перешагнуть горизонт,
И чтоб солнышко в груди не остыло, не погасло…
Во фляге лишь глоток воды,
И силы уже на исходе,
Но нам помогают полярные льды
И солнышко на небосводе!
На рассвете ясного погожего дня,
Когда солнце, оседлав золотого коня,
Промчится по небу огненной лавиной,
Мы услышим из поднебесья крик журавлиный.
Устремив взоры вдаль, вдруг замрем не дыша
И почувствуем, как в пропасть сорвется душа…
Вот и сбываются легенды, полные сказочных чудес,
И на сердце становится теплей и веселее:
Вместе с солнцем поднималась из-за края небес
Легендарная страна Гиперборея…
Вместе с солнцем поднималась из-за края небес
Долгожданная Гиперборея…
Вверх
Когда деревья были большими
Когда деревья были большими,
Мы были другими,
Мы шли к облакам
Но души мельчают,
Огонь потухает –
Высокие порывы поглощает тоска
В туман и метели
Мы шли к своей цели,
Но цель оказалась, как мираж далека
И кто-то продался,
А кто-то сторчался –
Великие идеи пошли с молотка
Когда деревья были большими,
А мы молодыми,
Нам все было в кайф;
И каждый из нас
Жил здесь и сейчас,
Но мы растеряли тот немыслимый драйв
На скользких дорогах,
В сомненьях-тревогах –
На каждом отрезке непростого пути
И что нам осталось –
Душевная старость,
Остывшая головешка вместо солнца в груди
Когда деревья были большими,
Я знал твое имя,
Я помнил твой дом;
Под ночным звездным небом
Портвейн с черным хлебом –
На троих с тишиной, а чаще просто вдвоем
По белому свету
Разбросало поэтов,
Но не все растворились в мутной воде:
Своими стихами,
Как маячками-огняки
Продолжают живым освещать путь в темноте
Мы были смешными,
Мы были живыми,
Но все проходит, и любовь в том числе
Остаться ребенком,
Веселым и звонким –
Вот самое большое счастье на земле…
Шамов
Зарегистрирован: 19.07.2008
Сообщения: 64
Группы: Нет
Добавлено:
30.08.2009 13:49:28
В. Шамов
***
У излучины чёрной реки,
Где гудки и кругом огоньки,
Там сидят до утра рыбаки,
А у них поплавки и крючки.
Если в чёрную воду войдёшь,
То тотчас на крючок попадёшь,
И отдашь ты, горе – пловец
Всё тепло своих красных телец.
Если вырвешься, то в юдоль,
И всю жизнь будешь чувствовать боль,
Ведь под левым твоим плечом
Заржавеет она крючком.
Если лесу порвёшь над волной,
Поплывёт поплавок за тобой,
Но во всех, у кого поплавки,
Тычут пальцами дураки.
Пусть тебя не зовут гудки
У излучины чёрной реки,
И не манят в ночи огоньки,
Ведь не дремлют те рыбаки.
Да и вовсе то не гудки,
Это в жертву впились крючки.
То совсем не огни горят,
Это блёсны в ночи блестят.
***
Послушай, не нужно быть былью,
Будь сказкой, но лучшей самой.
Ты ангел, я видел крылья,
Когда ты меня целовала,
Стоя у парапета
В туфельках из фарфора.
Сердце твоё кометой
Прожгло фасад небосвода.
И брызги салюта были,
И было этого мало.
Ты ангел – я видел крылья,
Когда ты меня целовала.
***
Когда на планете люди
Будут болеть от тоски
Их невзначай разбудят
Розовые лепестки
И вот побегут собаки
В розовых все бантах
И будут все буераки
Украшены впопыхах.
И будет один священник
Немного грустный пока
Он не увидит явленье
Розового лепестка
И кто-то термос откроет
Чтобы чаю испить
И снова забудет горе
И снова сможет любить.
Ведь будет течь ароматный
В крышечку – колпачок
Вязкий и непонятный
Розовый лепесток
И я желаю вам люди
Увидеть те лепестки
Я желаю тебе любимая
Не грустить от ненужной тоски
Самых странных на свете масок
Чтобы злой тебя не узнал
Самых ярких и сочных красок
Если кто тебя рисовал
Да будут с тобой вовеки
Вовеки многих веков
Озёра моря и реки
Розовых лепестков.
***
Вот САД
большой и весенний
Здесь нега тепло и уют
Но здесь не растут растения
Которые не цветут.
Садовник – старик степенный
Исполненный доброты
Но здесь не растут Растения
Которые не цветы
И нимб у него придивный
И вся из ваты кровать
Но только сорняк и крапиву
Нельзя руками сорвать
И мы по радио слышим
О чьей-то смертельной тоске
Мы знаем не понаслышке
Как сталь тяжела в руке
И вот в кровавом Эдеме
Покуда не вышел срок
Один лишь цветёт весенний
Прекрасный и яркий цветок
И скоро средь грязной зелени
Не будет былой красоты…
Так пусть же живут растения
Которые не цветы
РУБАШКИ
Я встретил её однажды
И был с ней целую зиму,
А она любила мужские рубашки
И была в них неотразима.
Однотонные, и в клетку,
Старые и не очень.
На некоторых пуговиц не было,
Но одной или двух, не больше.
Многоточье бус на смуглой коже,
Жемчуг подмигивал белым пламенем,
Она даже двойную кровать купила
И упала в бездну драгоценным камнем.
Это естественно, как клоун без ордена,
Ветеран без грима, рубашка без пуговиц,
Одно но, мы были любовники,
А рубашка не платье, она не кружится.
2
Я встретил её однажды
И был с ней целую зиму,
А она любила мужские рубашки
И была в них неотразима.
Хлопковые и из вискозы,
Отутюженные и нуждающиеся в стирке.
На некоторых не было молнии,
Но она их всё равно носила.
Многоточье бусин на изящной шее,
Гранат подмигивал тёплым пламенем,
Мама ей новую кровать купила
И мы упали в бездну драгоценным камнем.
Это естественно, как Эфелева в Нижнем,
Это нормально, как китель без пуговиц,
Или колодец в блядском Париже,
Но рубашка не платье, она не кружится.
Это не свадебное платье.
***
Я видел собор Нотрдамский
И как зацветает мак,
Но нет ничего прекрасней
Бегущих куда-то собак.
Этот устойчивый образ
Снова встаёт предо мной,
И я покорён безусловно
Их неземной красотой.
Маленькие и большие,
Уши висят и стоят,
Весёлые и смешные,
Серьёзные тоже спешат.
Через несчастья, овраги,
Через нужды дыру
Бегут, бегут бедолаги,
Уши свистят на ветру.
Если меня ты разлюбишь,
Весь мир обрушится,
В хлам превратятся улицы,
В пыль города и леса.
И я, валяясь в руинах,
Взор подниму больной,
И вот из пыли и дыма
Вырвутся яркой стрелой
Маленькие и большие,
Пушистые и так,
И нет ничего красивей
Бегущих сквозь смерть собак.
***
Пускай зовут меня бомжом,
Смеются надо мной.
Но я повенчан навсегда
С великой красотой.
В канализациях моих
Всегда растут цветы,
Я приобщаюсь через них
К искусству доброты.
И мы, бомжи всех малых форм,
Коллекторов и труб,
Бомжи заброшенных авто-
Мы ценим наш уют.
Я верю, что когда-нибудь
Мы вылезем на свет,
Из лабиринтов тёплых труб
Мы принесём привет.
Собаки снова побегут
Куда-то невпопад,
И будет лампочек салют
И красота гирлянд.
И только деструктивный стих
Раскроет красоту.
И я в колодце на двоих
Один, как царь умру.
+++
Странных птиц бесконечный полёт
Вряд ли меня удивит.
Жирных уёбищ медленный ход
Вряд ли меня поразит.
Я повидал в этой жизни всё
Сквозь ожерелье дней,
Я даже видел, как делал Бо
Карликов из людей.
Но никогда не забудется мне,
Как на Лысой горе
Ведьмочка с ландышем в мёртвой руке
Пела песенку мне.
Песенка эта о странных мирах
И о таких вещах,
Что людям обычно снятся во снах
И нагоняют страх.
В песенке этой такая грусть,
Такая ночь и цветы,
Что если твой остановится пульс,
Будешь желанным ты.
Вновь и вновь я ходил туда
И даже брал с собой торт,
Но не было ведьмочки, только роса,
Там даже днём не проходит роса
И белый ландыш цветёт.
***
В бесконечной веренице мишеней,
Продуктов шоу-бизнеса
И передовых информационных технологий
Затерялось маленькое человеческое сердце.
Ему бы скитаться, как великий дух,
А оно забилось в уголочек и тихонько сопит:
“А может, придёт кто-нибудь на мой огонёчек?”
Но за окном - тщедушные тени полоумных тварей,
Некогда бывших людьми,
Снуют в поисках злата - серебра.
Их спросишь: “А как вам погода сегодня?”
А они в ответ: “Денег надо”.
Удивишься: “А вы слышали музыку?
Не правда ли, она прекрасна?”
А они в ответ: “А деньги за неё плотют?”
Вот так и сопело маленькое одинокое сердце в уголке;
И когда прошло много времени,
И сумрак за окном сгустился до состояния грозовой тучи,
Оно тихонечко угасло.
И какой-то нелюдь,
Что случайно забрёл на огонёчек,
Посмотрев на крохотный комочек в уголке,
Сказал: “Надо же, кошелёк нашёл!
Какой я молодец… “
СЁКО АСАХАРА
Рекомендую
Встать у стены
И руки за голову.
Рекомендую
Молчать,
Рисовать цветы
На спинах стоящих
У кирпичной стены.
Стенание стен,
Стон стен,
Рекомендую
Не расстрел,
Вечную память -
Праведнику - памятник.
***
Я узнал тебя по полёту,
По печальному взмаху крыльев,
По могучему стуку сердца,
По прерванной мысли.
По полёту -
Ты ближе к солнцу,
По опасности -
Как горячий жгут на шее -
Обруч солнца,
Будем садиться.
***
Я лишь холодный парус,
Кто разглядит меня в море?
Разве что дикий ветер,
Ветер, что рвёт меня в клочья.
Оспинки звёзд на небе,
Я лишь точка во мраке,
Кто разглядит меня ночью
В этох просторах чёрных?
***
От бога до устрицы.
От нового русского,
От думы, от имени
Заговори меня.
От белого, красного,
Бутылочки “красного”,
От церкви, политики
Заговори меня.
От библии меченой,
От “доброго, вечного”,
От карты краплёной
Заговорённый.
АМОЗОНКА
Гранатовое ожерелье.
Реквием амазонки.
Сквозь стебли травы высокой
Никогда не вернутся лодки.
Твой нежный любимый умер,
Уснул под горячей волной.
Ты голос его услышишь
Под траурный тихий прибой.
Когда все речные гады,
Опьянев от мутной воды,
Вопьются в его суставы,
То боль испытаешь ты.
И будешь стоять бесконечно
Под эту чёрную боль;
Твой нежный любимый умер,
А может, уплыл к другой.
***
Подложи в постель мне уголёк,
Чтобы я заснуть никак не смог,
Чтобы я вертелся и стонал,
Домового всуе поминал.
Но зато мне не приснится сон,
Что безумно я в тебя влюблён.
На тебя надежда, мой дружок,
Подложи в постель мне уголёк.
Может быть, это - след самолёта,
Может, нам рано ещё?
Видишь, нелёгкая это работа -
Землю толкать плечом.
Может быть, это только тетрадка,
Спрятанная от огня?
Слышишь, захлопали крылья?.. Отрадно.
Поцелуй покрепче меня.
Расстрельная песня.
Ангел поет на костеловом шпиле:
"Аве Мария, Аве Мария,
Аве Мария, Мария моя,
Варшава моя и Гранада моя!"
Когда-нибудь, перед рассветом,
Перед машинкою расстрельной,
Перед законом о расстреле
И изуродованной верой…
Мешают крылья за спиною.
Как трудно быть самим собою
И обрести простое счастье
С подтеком крови на запястье…
Но за руки тебя поддержит,
Тебе воздушный шар надует
Неумирающая надежда,
Управляющая полетом пули.
И ты, взлетев над облаками,
Над самолетами - коврами,
Услышишь песню предрасстрельную-
Простую песню колыбельную-
То ангел поет на костеловом шпиле:
"Аве Мария, Аве Мария,
Аве Мария, Мария моя,
Варшава моя и Гранада моя!"
Монголка
Где полынный истоптанный плед
Еще дышит недавней грозою,
Серебрится кочевника след
Под таинственной птицей-луною.
Вот покой, что же может еще
Посоперничать с этим покоем,
Когда воздух степным сургучом
Запечатан монгольской ордою!
И не смогут его воскресить
Ни поэт, ни писатель, ни лирик,
Потому что забыли спросить,
Как по воздуху крылья скользили.
Безраздельно господствуя здесь,
Этот след затерялся в России.
"Ты монголка", - поет благовест,
"Ты монголка", – поют соловьи мне.
Это смерч впереди чудака,
Свое тело оперши на посох,
Раскидал для тебя океан
И кораллы, как звездное просо.
Сорок лет ты летела ко мне
Через сказку библейской пустыни,
Над звездою кочевных племен,
Как всегда, твои крылья скользили.
"Ты еврейка", - мне Мойша сказал,
"Ты грузинка", – сказал генацвали,
"Аргентинка", – танцор прошептал,
"Китаянка", – Конфуций писал мне.
Ты летела ко мне через все
В позабытую всеми Россию.
Это я для людей перевел,
Как по воздуху крылья скользили,
Чтоб забытые черновики,
Что от времени ветхими стали,
Невостребованные стихи,
И фарфор, и подарок хрустальный,
Чтоб гитары моей силуэт
И на полках пластинки и книги...
Чтоб не чья-то рука, а твоя
Охраняла все это от пыли.
***
Улетай. Улетай, но помни,
Что тебя дожидаться буду,
И у нашей зелёной речки
Я сложу о тебе распевность.
И если ты не вернёшься,
Её никто не услышит,
Потому что у ивной речки
Я навсегда останусь.
***
Это люди продали лето,
Сотворив “молитву благую”,
И поп, прикурив от свечки,
Наступил на бумажный кораблик.
Бывало, к нему на паперть
Христос приходил незваный,
Но он говорил: “Иисусе,
Я занят, приди попозже”.
Ты помнишь, молчал философ,
В бороде ковыряя щепкой,
Он не мог, родимый, ответить,
Почему нас тогда убили.
Нас предало даже Солнце -
Оно постоянно вставало,
Когда я протягивал руку,
Чтоб дать молока котёнку.
А люди несли знамёна,
И цвет последних зависел
От того, кто решил сегодня
Сотворить “благую молитву”.
+++
маятниковый ветер
за небосводом дует
странные перекрёстки
под небосводом есть
если качнётся небо
счастье меня разбудит
если земля качнётся
тихо поставят крест
кто-то жопу подставил
пусть ему будет проще
где-то на дне улыбки
в горле ночует ком
странное время – память
странное место – Польша
если мы не ошибка
…………. станет потом
больший не скажет меньше
меньший не хочет больше
в сердце презерватива
стадо мёртвых детей
судьбе лишь один из тысяч
нужен
увы не больше
маятник не качнулся
боже храни блядей
ЭТЮД
1.
Окно и стакан воды -
Как дверь, как зеркальный этюд,
Извечен их обоюд.
И если ту воду пьют,
То видят вдали пруды.
А если выходят в дверь
Под шорох ангельских крыл,
Как сильно бы ты не любил,
И сколь высоко не парил,
Не избежать потерь,
Закроет разлука дверь.
2.
И чтобы таблетку запить
Не хватит в стакане воды.
И примут тебя пруды,
Что в двух минутах ходьбы.
И люди смогут забыть,
Но этот этюд не затмить.
Окно и стакан воды-
Тропинка в зеркальный мир...
* * *
Есть ли за сотню лье от меня
И за сотню лет от тебя
Пересечение параллелей
В точке А или Я?
И в этом центре моих орбит,
В домике небольшом
Как-нибудь в полночь меня напои
Вересковым вином.
Уже ль по тебе расстрельно болят
Значки васильковых полян,
И бред оборачивает зрачки
В траурный целлофан?
Так стоит в ожидании рать
Вблизи кровавой войны
И так не дрожит озерная гладь
От камня и бечевы...
Но я почувствую кожей век,
Когда задрожит штурвал,
Когда запляшет на серой луне
Траурный карнавал,
Когда на твоей орбите сгорит
Над Тунгуской шестая ступень,
И, сузив зрачки на метеорит,
В скалы уйдет олень.
Мой НЛО через сотню лье
Маяк над тайгой зажжет,
Чтобы продолжила ты ко мне
Свой бесконечный полет,
Чтобы в точке моих орбит,
В домике небольшом,
Ты напоила меня и впрямь
Вересковым вином.
ПТИЧКА
Когда по-над синему тонкому льду
Дрожащий взлетит кулик,
Когда уходящую в даль тайгу
Захлестнет безымянный крик,
Француз приспустит берета грань,
Американец флаг,
Русский опустит не допит стакан,
Пожарник напорный шланг,
Иешуа, сделав лицо поумней,
Скажет: "Блажен, кто орет"...
А это лишь под подошвой моей
Треснул тончайший лед.
А это тяжелой удавки капрон
Нагнул еловую ветвь,
А это без времени, и без времен,
И не допить, не допеть,
А это кому- то вновь по рукам
Прошла холодная бля...
А эта птичка на синих льдах
Сидит только жизни для.
Поэма "ИКС"
-----------
1.
В накидках цветных арлекины
Подобны бабочкам ярким.
Их лица раскрашены гримом,
А я - ребенок в кроватке.
Впорхнули к нам арлекины,
Улыбались, корчили лица,
Целовали, испачкали гримом.
Я знал - среди них убийца.
Меж них я видел двух женщин,
Двух - красоты неземной.
Любовь и смерть это сестры
Близнецы, что всегда со мной.
И, уходя, на прощанье
Они сыграли "каприз".
Это моя пентаграмма,
Мое ожидание "ИКС".
2.
И вот на закате, летом,
Алая, будто кровь,
Любовь расплескалась по рекам,
Я пил эту суку- любовь.
А после в страшном припадке
Я корчился животом,
Ведь то, что казалось сладким,
Ядом стало потом…
Были минуты славы,
Зал с потрохами был мой.
Но за кулисами, справно,
Сестры стояли с косой.
А после было похмелье,
И я проглотил настой.
У людей короткая память,
Если пройтись косой.
И снова в депрессии длинной
Я был как печальный мим.
Арлекины, они же мимы,
Дай им накидку и грим.
Но сердце стучит, ты слышишь,
Я не хочу ко дну.
Арлекины натянут финиш,
Если опять стартану.
3.
Я знаю, что рай придуман,
Я знаю, что саду не цвесть.
И жизнь это злая шутка,
Когда арлекины есть.
И теперь, поднимая гардины,
Я вижу любовь с косой.
О, где вы мои арлекины,
О, где ты убийца мой…
Герда.
В тумане север. Он утопил
Морошки желтые капли,
А ты вязала варежки мне
И дарила шарфы.
На перекрестках чужой зимы,
Где Герда искала Кая,
Сияньем северным их любовь
В небе зажгла цветы.
Я видел ягоды на полях,
Но уходила осень.
Остался инеем навсегда
В памяти белый день.
О чем еще ты мне напоешь,
О чем ты меня попросишь?..
В небе кометой седая вдова
И красавец олень.
Разбойник старый сложит костер
И пригласит погреться,
И я усну от его тепла,
А после, замерзнув, проснусь.
И пусть оно ушло навсегда,
Твое холодное детство,
Но, милая Герда, я женат,
Иль никогда не женюсь.
Гадание по чёрточкам.
1.
Я нарисую чёрточки
И помолюсь на чёртика,
И сложатся мои чёрточки
Во что-то очень нечеткое.
Увижу черты точеные,
И что-то мрачное, черное
В сердце моем останется,
И сердце сразу состарится.
2.
Город отравлен крысами,
Истоптан тысячью ног.
Там, у замершей пристани,
Я завязал узелок.
Ночью небо качается
Тысячами светил.
Я замерзаю настолько,
Насколько сильно любил.
Это мне наказание
За то, что не принял мир.
Снежная гладь подернулась
Тысячами светил.
3.
Анчар, гаданье по чёрточкам
И чар созвездия чётные
На бархате неба чёрном,
И я засыпаю над чётками.
Ты
не вернулась
за чёртиком. . .
ЛАВКА ОТКРЫТА
Свет мой священный в узком оконце!
Лавка открыта, давка грядёт.
Здесь бакалея, сахар и манна,
Люди заполнили узкий проход,
А там – пантомима. Люди смеются,
Карлик уродливый песни поёт…
Но лишь закрою узкие ставни,
Мигом исчезнет странный народ.
ПОСВ. Ф.Г. ЛОРКА
Бесприметно и беспримерно,
Как в Валенсии лёгкие лодки,
От Севильи до Картахены
Андалузские плачут красотки.
Будет помнить небо Гранады,
Как фашистские рвались гранаты.
Будет помнить оно и подавно,
Как тогда он просил: «Не надо…»
Слово «фашио» пахнет фальшью.
Чтобы плыть в «революцию» дальше,
Приезжают на черных* машинах
И увозят врагов режима.
У Мадрида, Берлина, Рима
Что за странная необходимость -
Безвозвратно и необратимо,
Чтоб потом не нашли могилу?..
У любого больного режима
Есть проктологи в чёрных машинах,
У него - лишь перо, и чернила,
И деревьев оливковых сила,
И отвага испанской гитары,
И бескрайнее небо Гранады…
И тогда, умоляя не надо,
Он хотел лишь вернуться обратно…
ОСВЕНЦИМ
Пожилой мужчина из очереди в Сберкассу:
«Евреи во всём виноваты, разворовали Россию…»
Я помню тот странный орнамент
На стенах, кривых от зеркал,
И как на борьбу с еврейством
Арийский еврей призывал.
Ты первый бросаешь камень,
Сам не зная в кого,
И снова в седой Варшаве
Сгоняют в Гетто жидов.
Никогда не осядет пепел,
Никогда не отключат газ,
И какой-нибудь новый Освенцим
С радостью примет нас.
И, набивая вагоны
Массой невинных душ,
Нас повезут от перрона
Прямо под газовый душ.
И будут рушиться зданья,
И душегубки тлеть,
И только «Edem des sеines»
Будет в ночи гореть…
Дяденька, не надо…
КАЗНЬ НЕВИДИМКИ
Неслышно ниспадает у невидимки плащ,
На площадь наклоненным привёл его палач.
С топорным топорищем заточенный топор,
Отточены движенья. Он точен, скуп и скор.
Заносит он оружье, заносится душа.
Изношенное сердце танцует антраша.
О, все вокруг, узрите невиданный конец!
…Неслышно ниспадает невидимый венец.
***
Сейчас я, наверно, в раю,
Так что ж твой святой грустит?
Разбились о смерть мою
Цепь, колесо и винт.
Пошли против ветра древко
Своей двужильной рукой,
А после также легко
Над жертвой частушку спой.
Ведь все во власти твоей:
И омут, и пули полет,
И пасти хищных зверей,
И то, что нас всех убьет…
Кастанеда курил о тебе,
Но грустит одинокий святой.
Катится мяч по траве,
Пока не остановит его
нога ребенка …
ЕСЛИ ЗАДУМАЕШЬ ПЕСНЮ.
Если задумаешь песню,
Чтоб не выкинуть слова
Из хоровода строчек
И симфонии чувств,
Люди её подхватят,
Петь её будут снова,
Если на сердце радость,
Если на сердце грусть.
Если задумаешь счастье,
Выбери человека,
Чтоб был надёжен парус
Или хотя бы плот.
Радость наполнит письма,
Если придётся уехать.
Стоит задумать счастье,
Счастье к тебе придёт.
Если задумаешь осень
С красками листопада
И мелодией капель-
Чистых зеркальных нот,
Со скамейками в парке
Опустевшего сада…
Если задумаешь осень,
Осень тебя найдёт.
Если задумаешь песню,
Если задумаешь счастье,
Если задумаешь осень,
Песня тебя найдёт...
Последний раз редактировалось: Шамов (26.04.2010 10:45:57), всего редактировалось 1 раз
Следующая тема Предыдущая тема
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
